Поводырь. Часть вторая. - Страница 21

Выныривает какая-то морда с совершенно ошалевшими, выпученными глазами. Замахивается острой железякой — то ли толстой саблей, то ли кривым мечом. Тут же получает удар в живот от Безсонова, и отлетает на пару шагов. Опустил ствол и бабахнул в него — морда исчезает в брызгах крови. Сотник хлопает по плечу — слабже чем лягается изделие американского оружейника, но все равно ощутимо, машет в сторону. Оказывается, казаки уже успели отойти назад и вбок. Туда вонючее облако еще не дошло, там хоть что-то можно рассмотреть.

Поднимаюсь, бегу. Богатырь топает рядом. Задыхаюсь, но рад этому. Здесь воздух чище. Вспоминаю, что забыл считать выстрелы. Сколько еще выстрелов до перезарядки?

Занимаем свои места в строю. В облаке что-то происходит, но нас пока никто не беспокоит. Казаки стреляют, и сразу вытягивают шомпола. Их фузеи нужно часто чистить. Иначе пуля может и не провалиться внутрь ствола. Нагар от дымного пороха, дьявол его забери!

Интересно, придут Могалок с Мангдаем? Или станут дожидаться, пока чья-то воинская удача не перевесит? И если придут, как, прости Господи, отличить одних инородцев от других? По мне, так они все одинаковые…

Безсонов орет и машет руками. Стрелки подымают ружья. Я тоже. Еще не вижу в кого, но стрелять готов. В конце концов, какая разница?

Почему я не догадался сменить магазин?

Вялый ветер немного сносит дым в сторону реки. Будто облако упало на землю, и, испугавшись человеческой ярости, удирает.

С неприятным щелчком перепонки в ушах встали на место. Вернулись звуки.

— Что там происходит? — спрашиваю у сотника.

— Ась? — орет он и тычет пальцем в пыль. — Похоже, Вашство, туземцы зачали друг дружку резать!

"А сейчас вы можете видеть, как одни русские убивают других". К чему вспомнились слова корреспондентки СиЭнЭн? Черт его знает. Только, точно как тогда, стало вдруг нестерпимо стыдно. Подумалось, что они ведь наверняка родственники тут все. Маленькое, зажатое между двумя огромными империями, племя, принужденное выбирать.

#3 Трофеи

Трупы складывали ровными рядами вдоль едва заметной тропинки. Десятки, сотни раздетых донага тел. Вились мириады мух. Остро пахло кровью и смертью. И не смейте говорить, будто смерть не пахнет.

В стороне, в старом русле какого-то безымянного ручья лениво ковырялись несколько выделенных купцами мужичков. Предполагалось, что это будет одна общая, братская могила. Мертвых уже не спросишь — как именно они хотели бы быть погребены, а время не ждет. Жара быстро сделает это мероприятие еще более отвратительным.

У истыканных стрелами валов форта Корнилов, Безсонов и оба оставшихся в живых зайсана яростно спорили по поводу раздела трофеев. Я не хотел вникать в частности, но все огнестрельное оружие мятежников должно было попасть в арсенал крепости. Каким бы оно убогим не было, но вооружать туземцев никакого желания не было.

Объединенные отряды победителей уже отправились в стойбище Турмека. "Перегнать скот", — скаля остатки гнилых зубов, пояснил Мангдай. Врал, гнида. Иначе, к чему бы ему отказываться от участия в "перегоне" казаков? Грабить и насиловать они туда рванули. Беззащитное селение не самого бедного в Чуйской степи князька должно было стать еще одной жертвой этой скоротечной войны.

Хотел вмешаться. Запретить. Есть же какие-то нормы… Женевская конвенция, едрешкин корень. Штаб-капитан не дал. Отговорил.

— Это не наш монастырь, Ваше превосходительство, — сказал. — Их нужно хотя бы попробовать понять. С их точки зрения, уже одно то, что они выбрали, чью сторону принять, достойно такого вознаграждения. Вмешаетесь — они решат, что их лишили награды. Станут говорить, что белый длинноносый амбань ничуть не лучше маньчжурского. Пусть их…

Принтца я нашел на бастионе, подле все еще пышущей жаром пушки. В одной выправленной перемазанной глиной и сажей рубашке, он, раскинув руки, валялся на жесткой траве. Я даже сперва решил, что он мертв, и был несказанно рад, своей ошибке.

У временного коменданта Чуйской крепости выдался нелегкий день. Как он сам признался тем же вечером, следующий же штурм мог Турмеку и удаться. Большая часть неопытных солдат, едва ли больше чем по паре раз до этого палившие из своих ружей, заклинили стволы лишними пулями, и стрелять больше не могли. Даже не знаю, сможет ли седой фельдфебель починить эти допотопные самопалы.

Боеспособными остались лишь казаки и всего восемь из ста пехотинцев. Пушки не успевали прочищать, и порох стал вспыхивать прямо в тряпочных картузах. Со всего гарнизона было только трое раненных. Причем, двоих фейерверкеров опалило порохом, и только в одного стрелка попала стрела. Благо ранения, хоть и неприятные, но легкие и доктор обещал скорое выздоровление.

А вот теленгиты раненых добили. Возможно, что и своих тоже. Деловито так, прошлись по полю, время от времени тыкая саблями. О потерях я союзников не спрашивал. Честно говоря, было все равно. Хребет взбеленившемуся зайсану и его "эскадрону" сломал русский офицер Андрей Густавович и его рыдавшие от страха малолетнее разноплеменное воинство. А добили уже мы с Безсоновым. И если и после этого туземные князьки умудрились потерять хотя бы одного воина, то грош им цена, таким союзникам.

Впрочем, я их и звал не воевать, а разделить с нами победу. Согласитесь, это несколько разные вещи. Никуда они теперь не денутся. Через три дня должна начаться ярмарка на ручье Баранты, это в тридцати пяти верстах от крепости. А за день до ее начала Могалок с Мангдаем, от лица всех своих людей, должны принести клятву верности Его Императорскому Величеству Александру II Освободителю.